Леонид Алёхин - Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями]

Летун описал круг над ослепленным паровоином. Из закрепленной под корпусом пушки вылетел гарпун и вонзился в локоть сжимающей глефу руки. По тросу, соединяющему летающую машину и гарпун, побежали молнии грозовых разрядов. Конечность «Рубаки» конвульсивно дернулась и повисла плетью. Из железных пальцев выскользнула глефа.

Десяток тангу вместе с волками превратились в пылающие комки, катающиеся по насыпи. Еще столько же разметала фигура в алмазных доспехах и немыслимо проворный боец с двумя топорами. Вожатый «Золотой Стрелы» воспользовался подходящим моментом, чтобы поддать жару в топку и оставить место встречи с наемниками. В считаные мгновения степь поглотила убегающий полоз, только мелькнула на прощание белая полоса дыма.

Виг Бартей разглядел неутешительную картину сквозь прорехи в черной завесе. Вокруг него вился летун, приберегавший еще неведомо какие сюрпризы. Тангу обратились в бегство. Мешочник пропал из виду со всеми своими ведьмачьими штуками. Трое пассажиров оказались крепкими орешками. Рыбацкий домик с белыми стенами представлялся особенно недосягаемым. Мертвому Вигу Бартею он точно не понадобится.

Оставив глефу врагам в качестве трофея, Бартей развернул «Рубаку» на юго-восток, в земли своего хозяина. К счастью, его никто не преследовал.

Герцог Савина провожал «Рубаку» пылающим взглядом. Жар, исходивший от Лорда Рубича, ощущался даже на расстоянии в несколько шагов.

— Паровоин был самым слабым местом в нашем плане, — сказал Савина.

Якош Белин раскуривал трубку, присев на камни насыпи.

— У нас, оказывается, был план? — удивился он.

— Несомненно, — герцог, в котором клокотала нерастраченная боевая ярость, прошелся туда-сюда. — Мы же уцелели!

— Значит, наш план учитывал и это, — Лорд Алмаза потыкал черенком трубки вверх.

Летающая машина, обратившая в бегство паровоина, снижалась. Движущие ее по воздуху винты замедляли ход, но вытянутый пузырь гондолы удерживал машину от приземления. Ничего подобного барон не видел ни в Оправе Сапфира, ни в Россыпи.

— Признаюсь, план не был настолько всеохватен, — герцог Савина задрал голову, созерцая железное брюхо машины. — Думаю, мой друг, тебе стоит быть наготове. Мало ли что нам решат уронить на голову.

Уронили веревочную лестницу. По ней, суетливо перебирая руками в кожаных перчатках с крагами, спустился человек в синей робе и вязаной шапочке. Он предстал перед лордами и островитянином-дворецким — сутулый, худой и нелепый. Ткнул пальцем в переносицу, поправляя очки. На лбу осталось пятно машинного масла.

— Приветствуем тебя, — торжественно сказал Анже Савина. — Приветствуем и благодарим.

— Зовут Друз, — невпопад ответил худой. Подумал и добавил, указывая в небо: — Я мимо летел.

— Очень благородно с твоей стороны было прийти нам на помощь, Друз, — присоединился к разговору барон Белин.

Друз махнул рукой. Мол, пустяк.

— От этих шагателей одни беды, — сказал он. — Пока летел, насмотрелся. Рыцари, едрена вошь.

Говорил Друз презабавно. После каждой фразы запинался, будто обдумывал свои собственные слова. После его лицо освещалось — хорошо сказал! Позже Белин разобрался, что такую манеру выработало у Друза непонимание окружающих. Друз искренне радовался, когда удавалось донести мысль до собеседника.

— Откуда летишь, Друз? — поддерживал разговор барон.

— Из Парома.

— Неблизкий свет. Давно в пути?

— Ага. Давно. Весной вылетел. Как бунтовщики Паром взяли.

Якош и Анже переглянулись.

— Вроде подавлен же бунт? — осторожно спросил Савина. — В газетах пишут, усмирили бунтовщиков.

Друз пожал плечами:

— Север в огне. Летел, не приземляясь. Страшно. Бунтовщики в Толосе. Роют могильники. Шли на Саман, в Пределе их саманская армия ждала. Я решил — на юг. Подальше.

— Здесь тоже не то чтобы особо спокойно. Война назревает.

Друз огорчился.

— Везде война. Куда деваться, непонятно, — он поднял тоскующий взгляд на свою небесную машину. Видно, размышлял, в какую сторону ему теперь повернуть рули.

Анже Савина доверительно коснулся локтя Друза.

— Мы, дружище, тоже против войны, — сказал герцог. — Ехали в Хамон на встречу с Наместником. Я, видишь ли, Лорд Рубина, хозяин Юга. А это барон Белин, Лорд-Защитник Серединных Земель. В нашей власти остановить любое кровопролитие.

В глазах Друза появился проблеск интереса.

— Так ваш полоз тю-тю. Как же вы до Хамона?

— Да вот сами гадаем, — развел руками герцог.

Барон сдерживал улыбку. В рождавшихся на ходу планах Савина нашлось место и для северного изобретателя.

— Вас трое. Весу пудов пятнадцать, — прикинул Друз. — Если балласт сброшу, грозолет вас потянет.

— Грозолет? Твоя машина?

— Ага, — Друз решился. — Вот что. Все, что не нужно, скидывайте. И давайте наверх. Летим в Хамон.

Изобретатель поднялся на борт грозолета последним. Он прижимал к себе кошку, серую в черных пятнах.

— Вот. Внизу бегала.

— Наверное, соскочила с полоза, — предположил Савина.

Кошка урчала и ласкалась к Друзу. Тот млел и чесал ей черную грудку. Якош Белин смотрел и смотрел на зверька.

— Сдается мне, — протянул он, — я совсем недавно видел эту или до крайности похожую кошку.

— Мне попадался в руки изданный в Хамоне сонник, — сказал герцог Савина. — В нем были описаны повторяющиеся видения. Увидеть, к примеру, дважды одну и ту же кошку — к скорым переменам.

Друз бормотал себе под нос и поворачивал грозолет на северо-запад, на Хамон. Кошка, не мигая, смотрела на Якоша Белина. Барону чудилось, что в ее изумрудных зрачках хранится недоступная тайна — знание будущего. Лорд Белин протянул руку погладить кошку. Ее шерсть поднялась дыбом, между шерстинками и ладонью барона запрыгали искры.

Громоздкое, похожее на ежа устройство в корме грозолета загудело и, оправдывая название машины, окуталось пучками молний. Винты пришли в движение, направляя грозолет, а с ним Якоша Белина, Анже Савина, Друза и Улгара навстречу будущему, навстречу скорым и неотвратимым переменам.

Глава IV Маска опустошения

март 400 года от Коронации

С тех пор как его сердце сковало Льдом, Атмос перестал спать. Время от времени Алан впадал в короткое забытье, в котором он продолжал слышать мысли Хозяев и братьев по Начертанию.

Лежа на кровати ныне покойного управителя Виноградников, Алан узнал, что караван с пленниками прибыл в Толос. Атмос обратился мыслями к начальнику землекопов, убедился, что его работа близка к завершению. Он известил Хозяев и получил их одобрение переходить к следующему витку Начертания.

Алан Атмос открыл глаза. Спальня плавала в рассветном мареве. В дверях стоял Май Сурга.

— Передовая партия достигла Лестницы Упокоения, — сказал он.

— Я знаю. Отправь людей к Муриду Кассару. Пора.

Сурга ушел. Алан поднялся и подошел к распахнутому окну. Он обратил взгляд на восток. Там, за светлеющим изломом холмов, лежал мертвый город, скрывающий истинную силу Льда. Сегодня он вернет ее в руки Хозяев.

Санный поезд, в котором были Алан и Сурга, пересекся с Железноликими на окраине Толоса. Люди Кассара охраняли главный тракт, пока «Василиск» помогал бунтовщиками разорять укрепления виноградарей.

Сам Мурид в окружении лейтенантов ждал Атмоса возле черных вешек. Наемник знал, что ему предстоит, но живая половина его лица не выдавала ни малейшего волнения.

С тех пор как лорд Майра оскорбил и унизил его, Кассар искал возможность отомстить. Месть стала стержнем его существования, она заменила Кассару все прочие чувства. Ее жар давно остыл, с точки зрения Алана, Кассар был говорящим и ходящим трупом. Он умел притворяться перед людьми, выказывать остроумие или, скажем, пугать, но слугу Льда невозможно было обмануть.

Мурид Кассар умер в тот день, когда пощечина Стевана Майра отняла его честь вместе с половиной лица. Он не спешил в земли мертвых лишь потому, что намеревался непременно забрать с собой обидчика. Алан Атмос от лица Хозяев предложил ему сделку. Сила, достаточная, чтобы совершить мщение, в обмен на верную службу. Кассар недолго размышлял.

— Твои люди должны остаться здесь, — сказал Алан. — Дальше ты пойдешь один.

— С чего бы это? Они не хотят пропустить представление.

Пагос оскалился. Усмехнулась и Кровавая Лютия. Третий, Стеррано, остался невозмутим.

Атмос и Сурга обменялись взглядами. Пусть идут. Они не нарушат Начертание.

Центр Толоса превратился в гигантский раскоп. Пригнанные из Кагалыма землеройные машины за неделю сделали то, что и не мыслилось поколениям пытарей-могильщиков. Запретные глубины, целые кварталы, загнанные в бездну землетрусом, засыпанные вулканическим пеплом, бесстыдно обнажались железными ковшами и отвалами. Где не могли пройти машины, орудовали лопатами пленники и каторжане Юриса. С каждым днем котлован углублялся, пока передовая партия, ведомая старшиной Пепельной Стражи, Боросом Уртой, не достигла Лестницы Упокоения.